Как и обещал московский государь, князь Семен Иванович тотчас же получил волости Попову Гору, Мглин, Почеп и Дроков[81], находившиеся смежно со Стародубским княжеством, и, кроме того, в 1506 г. его сын Василий, после женитьбы на сестре супруги великого князя Василия III Соломонии Сабуровой, был пожалован некоторыми землями по р. Угре (совместно с Василием Шемячичем)[82] и Хотунской волостью[83]. Стародубское княжество значительно выросло по территории и по статусу продолжало стоять выше вотчин служилых князей[84].

(с. 39) Гомейская земля оставалась в составе Стародубского княжества вплоть до его ликвидации. В 1505 г., после умершего Семена Ивановича, Гомей (как и остальные владения) достался единственному сыну стародубского князя - Василию. В 1518 г. последний правитель Стародубского княжества умер[85], и удел, наконец, был ликвидирован[86].

После этого Гомьем стали управлять московские наместники (Василий Пушкин, Федор Григорьевич Плещеев, князь Дмитрий Дмитриевич Щепин-Оболенский). Был сформирован Гомейский уезд.

Вероятно, только после ликвидации Стародубского княжества, можно говорить о формировании Гомейского уезда. Тем не менее, его территория, несомненно, стала определяться с момента включения Гомейской волости в состав Великого княжества Московского.

Первые данные о территориях, присоединенных к Великому княжеству Московскому в результате войны 1500-1503 гг. (среди них была и Гомейская волость), содержатся в перемирной грамоте 1503 г.[87] Документ отразил тот уровень достигнутого компромисса в результате проведенных в Москве переговоров, который позволил на время прекратить военные действия и удовлетвориться достигнутым или (с. 40) сохраненным. Так как основу конфронтации, безусловно, составляли территориальные интересы, главным содержанием перемирной грамоты явились списки владений, относящихся к литовской или московской стороне.

Прежде всего, состав владений двух враждовавших государств отражался в титулах их монархов[88], затем закреплялся за сторонами в форме обозначения тех городов с их регионами, относительно которых могли возникнуть претензии[89]. На третьем уровне назывались города, их волости и владельцы, чьи земли были недавними приобретениями московской стороны. И, наконец, 4-й уровень составляли некоторые списки волостей или даже сел, которые находились под непосредственным наблюдением и вниманием  каждой стороны - как правило, они являлись пограничными.

Перечисление в грамотах некоторого количества волостей и сел после обозначения городов отнюдь не преследовало цель дать схему всего административно-территориального деления. Основная масса волостей, а тем более сел оставалась вне поля зрения составителей грамот. В текст договора вводились лишь те населенные пункты, относительно которых у обеих сторон возникал какой-то интерес или обозначение которых имело какой-то иной смысл. После локализации на карте осознанно выделенных в грамотах волостей и сел оказывается, что все они находились в пограничной зоне и определяли, иначе говоря, своеобразным образом маркировали, линию границы.

Для большей части обозначенных в грамоте городов вообще не приводится ни одной волости или села. Как уже было замечено, особое внимание составители грамоты обращали лишь на те территориальные единицы, кото(с. 41)рые составляли и определяли пограничную зону. Так, в перечне волостей Смоленска, Витебска и Полоцка, которые оставались в литовской стороне, замечаем исключительно окраинные территории. Именно на них прежде всего могла претендовать московская сторона и даже, возможно, уже реально завладела ими в результате военных действий. Благодаря определению местоположения перечисленных в грамоте волостей можно наметить весь восточный смоленский рубеж с севера на юг и зафиксировать северное витебское и полоцкое пограничье.

Также и для московской стороны в грамоте 1503 г. были заявлены не только списки городов, но и, в некоторых случаях, давались развернутые перечни волостей и сел. Специфической особенностью «московской» части грамоты является то, что далеко не всегда в ней отмечались только те волости, чьи административные центры (города) находились уже в московской власти. Упоминаемые в грамоте 1503 г. волости, отнесенные к числу московских, можно разделить на 4 группы.

1. Волости с городом, к которому они тянули, переходящие, очевидно, в полном составе со своим центром под власть московского государя (Дорогобуж, Белое (Белый), Торопец). Перечень рядом с городом его волостей встречается в грамоте 1503 г. редко. Достаточно было обозначить только сам город с формулой «с волостьми», и становилось понятно, что к Москве отходила целиком вся его структура волостей и сел. Уточнение волостного состава того или иного города связано было, видимо, с его положением у самой границы. В таком случае исключались возможные утверждения литовской стороны об иной принадлежности территориальных единиц. Московские дипломаты сами активно пользовались таким приемом;

2. Волости, определенные в состав соседних административно-территориальных единиц, которые в полном составе переходили под власть Москвы. Так, кроме собственных волостей, к Торопцу прибавлялись и соседние, захваченные из Витебской земли (Велижская, Плавеецкая, Жи(с. 42)жицкая, Озерская и Казариновская волости)[90]. Очевидно, к Брянску и Стародубу были присоединены волости Карачев, Хотимль, Попова Гора, Мглин, Дроков. Три последние были отторгнуты от Мстиславского княжества;

3. Волости, оторванные от ВКЛ и под московской властью стянутые к новому центру (к городу или выделенному в качестве такового волостному центру). Из значительного числа смоленских волостей был создан Дорогобужский уезд[91]. Известно, что в вотчине трокского воеводы Яна (Ивана) Гаштольда были волости Великое Поле и Мутишин[92]. Из них первая вошла в состав Дорогобужского уезда, а вторая вообще не была названа в грамоте 1503 г. Уже до 1500 г. Дорогобуж был выделен в отдельное от Смоленска наместничество (также как Демена и Лучин Городок)[93]. Очевидно, это было сделано с целью формирования линии обороны на московской границе. В стадии формирования находились уезды Серпейска и Мосальска. Для них была предназначена большая масса волостей, в прошлом смоленских. Из части витебских волостей был сформирован отдельный уезд, в котором волостной центр Острые (Острее) по статусу был повышен до города;

4. Волости, отнятые у крупных административно-территориальных единиц ВКЛ, но не отнесенные пока под московской властью к какому-либо центру. Двумя блоками были записаны смоленские волости. Вержава и Буйгород вклинивались в Смоленскую землю к северо-западу от Дорогобужа, а ряд волостей (Пацыны, Федоровское, Осовик и др.) формировал ранее всю южную окраину Смоленска.

Почему-то отдельно были названы черниговские волости Сновск и Хоробор. Они не были пограничными, не были отняты от одного и присоединены к другому адми(с. 43)нистративному центру, но, видимо, представляли особый интерес ввиду своей значительности[94].

К 4-й группе следует отнести и единственный представленный в грамоте 1503 г. список сел. Заблуждением является мнение, что села Уваровичи, Телешевичи, Тереничи, Кошелев Лес, Морозовичи, Липиничи, Скарбовичи, Залесье, Бабичи, Светиловичи, Голодно, Лапичи и Полешане являлись гомейскими[95]. Как выясняется из «Списка о порубежных землях и о жалобах», присланного от имени короля Сигизмунда в Москву 30 марта 1527 г., все перечисленные села перешли «в сторону великого князя, по перемирной грамоте» из состава Чечерской, Стрешинской и Горвольской волостей[96]. Очевидно, это именно стародубский князь Семен Иванович постарался приобрести дополнительные владения при переходе на московскую службу. Названные в грамоте, а также некоторые неупомянутые села и волости были присоединены к удельному княжеству князя Семена и стали частью формирующегося Гомейского уезда.

Гомейская волость вошла в состав Великого княжества Московского полностью, но, несмотря на свое пограничное положение, только небольшая часть ее территории оказалась в контакте с владениями ВКЛ. Учитывая тот факт, что вместе с Гомьем к Москве на короткое время отошел и Любеч (до 1508 г.), можно считать, что только в соседстве с чечерскими землями у Гомейской волости наметился участок литовско-московской границы. На значительном расстоянии вдоль пределов Гомейской волости, огибая ее территорию с запада на север, протянулись села, отторгнутые от соседних с Гомьем волостей. Они-то и составили приграничную зону, отделившую гомейскую территорию от земель, оставшихся в составе ВКЛ.

(с. 44) Территория Гомейской земли после включения в ее состав соседних сел и других изменений, о которых будет еще сказано, значительно изменилась. Но, тем не менее, благодаря имеющимся сведениям об этих территориальных трансформациях, можно значительно уточнить первоначальные пределы Гомейской волости.

Таким образом, локализация и выделение буферной территории, в начале XVI в. отнесенной к Гомью, позволит выявить часть западной и почти всю северную границу Гомейской волости. (рис. 3)

Рис. 3. Территория Гомейской волости в правобережье р. Сож (по данным первой четверти XVI в.) (с. 44)

(с. 45) Почти все села Чечерской, Стрешинской и Горвольской волостей без труда отыскиваются на карте. Сомнения возникают только относительно Скарбовичей, Лапичей и Полешан. Интересно провести наблюдение за тем, в каком порядке в грамоте 1503 г. перечисляются села, оставленные за Москвой[97]. Список начинается со стрешинских Уваровичей, которые уверенно локализуются на правом берегу р. Узы, правого притока Сожа[98]. Затем указываются Телешевичи - это современные Телеши тоже на правом берегу р. Узы, южнее Уваровичей. 3-й пункт - Тереничи - тоже оказывается на правом берегу р. Узы, к северо-востоку от предыдущего (река Уза делает поворот). После этого список продолжается горвальским селом Кошелев Лес. Его не следует путать с современным районным центром Гомельской области Будой-Кошелево[99]. Село Кошелев Лес (Кошелево) располагалось у правого берега р. Липы (правого притока Сожа) ближе к ее верховью[100]. Местоположение следующего села, снова стрешинского - Морозовичи - также точно известно. Оно намечается в самом верховье р. Узы, с левой ее стороны. Уверенно определяется и место чечерского села Липиничи - недалеко от Кошелева Леса к северо-западу от него за р. Липой (от р. Липы, очевидно, село (с. 46) и получило свое название). А вот следующее чечерское село - Скарбовичи - отыскать не удается. Существует лишь малая вероятность того, что оно тождественно Себровичам, находящимся к востоку от Липиничей у самой реки Сож. Несмотря на то, что археологические данные подтверждают древнюю историю этого поселения у правого берега р. Сож[101], различие в названиях Скарбовичи-Себровичи не позволяют уверенно сопоставлять оба села друг с другом.

После Скарбовичей список сел грамоты 1503 г. переносит нас в левобережье р. Сож. Перечисляемые далее 4 села размещались от р. Сож (Залесье) к ее левому притоку Беседи (через Бабичи к Светиловичам и Голодно) и своим расположением отсекали все междуречье Сожа и Беседи в сторону Чечерской волости. Рядом, за р. Сож стояли гомейские села Юрковичи, Шерстино и Пресно, известные с XV в.

После села Голодно список неожиданно продолжается чечерским же селом Лапичи, которое исследователи помещают в правобережье Сожа, к северу от Уваровичей и р. Узы[102]. Предварительно допустим возможность такой локализации, однако после с. Лапичи в грамоте 1503 г. называется с. Полешане, место которого, возможно, снова в левобережье р. Сож. Получается, что Лапичи выбиваются из общей логики составления списка. Таким образом, в поисках села Лапичи следует более внимательно изучить территорию между Светиловичами и Полешанами, в районе речек Покоть (левый приток Сожа) и Колпита (правый приток Беседи)[103]. Впрочем, уверенности в определении местоположения Полешан тоже нет. Населенный пункт Полесье, в котором видят древние Полешане, и по своему отдаленному положению, и по существенной разнице в названии, лишь с большим сомнением может быть принят за искомое село. Посольские книги определенно свидетельствуют о существовании как Полешан, так и Полесья[104].

(с. 47) В послании великого князя Василия III королю Сигизмунду (май 1531 г.) были выражены жалобы московских наместников и приказных людей на то, что подданные короля «вступаются» в гомейские села и в стародубские волости и села. При этом были в полном составе перечислены села из грамоты 1503 г., к этому времени ставшие частью Гомейского уезда (среди них, конечно, и Полешане), а также добавлены гомейские или стародубские волости Лучитцкая (Олучичи), Маслов и Крюков десятки и села Волосавичи, Ореховичи, Полесье, Онисимковичи и др. Большинство «стародубских» сел и волости Маслов и Крюков десятки на самом деле являлись частью Чечерской волости и заполняли пространство между р. Беседью и ее притоком Колпитой с одной стороны и р. Сожем с другой стороны. Таким образом, в данном регионе также проявлялось настойчивое стремление московских властей установить твердую границу по естественному природному рубежу - в данном случае по р. Сож. Но сейчас важно то, что с. Полесье совершенно естественно выглядит в окружении заявленных стародубскими сел. Оно находится рядом с Волосовичами и Онисимковичами (севернее) и Струменем (западнее). Следовательно, село Полешане, известное с 1503 г. не следует отождествлять с селом Полесье. Косвенные данные заставляют искать село Полешане в правобережье Сожа, а Лапичи на его левой, восточной стороне.

В результате литовско-московских переговоров 1537 г. часть сел, «которые были писаны в перемирной грамоте имянно в великого князя сторону», вернулись в состав ВКЛ. Среди них были названы и Полешане[105]. Совершенно понятно, что московские власти поступились именно теми селами, которые после возврата Гомейской волости оказались бы в окружении владений ВКЛ. Они находились к западу и северо-западу от основной Гомейской территории. В то же время, другая часть сел из списка грамоты 1503 г. (среди них видим и Лапичи) оставались за Москвой[106]. Заметим, что после потери Гомея, административно они были подчинены Поповой Горе.

(с. 48) Таким образом, села, отведенные в начале XVI в. в состав Гомейского уезда, можно четко разделить на 2 группы - правобережные и левобережные.  Они создавали два территориальных массива к востоку и к западу от р. Сож. При этом вероятнее всего, что между, условно говоря, западной и восточной территориями, доставшимися Гомью, не было общей связи. Представляется, что московское наступление 1500 г. привело к захвату значительной части Чечерской волости между реками Сож и Беседь и осколков различных волостей до верховий правых притоков Сожа Липы и Узы. Чересполосица владений в этом районе облегчала отторжение некоторого количества сел от их волостных центров.

Дело в том, что соседние с Гомейской волостью села были разбросаны таким образом, что, например, стрешинские села находились к западу от земель Горвальской волости, в отрыве от основной территории своей волости. Горвольский Кошелев Лес при этом вклинивался на северо-восток, к реке Липе, возможно заслоняя своими землями прямой доступ Стрешинской волости к своим селам по р. Узе (см. рис. 3).

Не обращая пока внимания на новые уездные гомейские пределы, попытаемся предварительно обозначить часть границы исходной Гомейской волости. От Чечерской волости гомейскую территорию отделяла река Сож (от устья р. Беседь)[107]. Далее гомейская граница отрывалась от Сожа в районе устья р. Липы и следовала вдоль последней до участка между селами Дуровичи (гомейское) и Кошелев Лес (горвольское). Какой-то участок р. Липы в качестве границы оставался, видимо, актуален и для начала XVI в. Непосредственно у левого берега Липы оставалось под властью ВКЛ чечерское с. Лугиничи, о чем мы узнаем из «Списка о порубежных землях и о жалобах» 1527 г.[108] Ста(с. 49)новится очевидным, что два массива сел списка грамоты 1503 г. были отделены друг от друга чечерскими землями.

От р. Липы граница отступала на юг, оставляя в стороне чечерские Лапичи (если они находились в этом месте), и достигала р. Узы, вероятно, в месте поворота ее течения с востока на юг. Если же Лапичи находились совсем в ином месте, с левой стороны р. Сож (что соответствует логике построения списка грамоты 1503 г.), то все равно, от р. Липы гомейская граница шла на юг к р. Узе, где гомейские владения были бы отделены стрешинским селом Морозовичи, располагавшимся на левой стороне р. Узы. Три стрешинских села у правого берега р. Узы (Уваровичи, Тереничи, Телешевичи) маркировали гомейскую границу на значительном расстоянии вдоль р. Узы. После очередного поворота р. Узы, за с. Телешевичи, гомейские владения встречались с территорией Речицкой волости.

Речицко-гомейская граница XV - первой трети XVI в. сложна для определения. Вообще же создается впечатление, что в направлении Речицы граница как таковая и в XVI в. еще не сформировалась. Заметно стремление московской стороны отодвинуть свои владения до Днепра и установить по нему границу. Так, уже в 1504 г. посланник короля Александра Матвей Кунцевич предъявил в Москве список волостей и сел, которые были заняты после заключения перемирия. Среди них были названы горвольские села Чоботовичи, Буцони, Засовье, Келскевичи и Черный и речицкие села Кисловичи, Босатковичи, Лемешевичи. Всеми ими управлял слуга князя Семена Можайского (Стародубского)[109]. В 1511 г. дворянин короля Сигизмунда Богдан Довгердов привез в Москву грамоту, в которой была изложена жалоба на князя Можайского. Последний «забрал» речицкие села Засуев (очевидно, Засовье), Гоботовичи (очевидно, Чоботовичи), Калскевичи, Бацуни, Чорные, Агирево, Заспа, Левошевичи, Кисловичи, Борки «и чинит себе рубеж по Днепр»[110]. Половина названых сел относи(с. 50)лась все-таки к Горволю, но по сравнению с 1504 г. состав речицких сел тоже увеличился. Следовательно, захваты продолжались. Причем московские владения перекинулись уже на правую сторону р. Днепр: там находились села Заспа и Левошевичи (современные Леваши). Из остальных речицких сел локализуются только Борки (Борхов) (южнее Телешевичей на р. Узе) в левобережье Днепра. Богдан Довгердов предложил выслать московскому государю своих бояр, а король прислал бы своих панов, а они, съехавшись «управу учинят и виноватых казнят, а пограничным местом рубежи покладут»[111]. Следовательно, до этого времени граница в направлении Речицы определена не была. Этим, видимо, и воспользовалась московская сторона, ясно выразив стремление расширить свои владения до естественного рубежа - р. Днепр. Кстати, высланные великим князем московским Василием III в район «обидных порубежных дел» дети боярские заметили только мелкие нарушения («обиды невеликие»), с которыми могли якобы справиться и тамошние наместники[112].

Неопределенность речицко-гомейской границы, очевидно, была связана с болотистым характером местности, разделяющей реки Днепр и Сож в районе их слияния. С гомейской стороны в нижнем течении Сожа известны села Бобовичи и Дятловичи (описаны в «Реестре» 1560 г.)[113]. Один из упомянутых в 1527 г. речицких «заходов» - Михалково - вероятно соответствует современным Михалькам, находящимся чуть западнее Дятловичей[114]. Таким образом, гомейские пределы заходили за р. Узу в нижнем ее течении и где-то западнее этой реки встречались с речицкими землями.

(с. 51) Такова древняя гомейская граница, замыкавшая своей линией территорию волости между рекой Сож и ее левыми притоками Липой и Узой.

До сих пор мы имели дело только с теми населенными пунктами, которые располагались с правой стороны р. Сож. Также и описана была граница Гомейской волости лишь в правобережье Сожа. Тот факт, что до перехода под московскую власть не фиксируется никаких гомейских владений на другом берегу Сожа даже наводит на мысль о локализации территории первоначальной Гомейской волости исключительно между реками Днепр и Сож, причем с опорой именно на последнюю. Выявленный участок гомейской границы от устья р. Беседь на северо-запад вверх по течению р. Сож как будто указывает на таковую же ее протяженность и вниз по течению этого притока Днепра. Однако существуют неопровержимые доказательства того, что гомейская территория уже до 1500 г. довольно далеко распространялась и на восток от Гомея, за р. Сож.

В результате длительных переговоров 1537 г. литовская делегация отстояла для ВКЛ всю Гомейскую волость, в тех пределах, с которыми она существовала до присоединения к Великому княжеству Московскому. И вот из посольских книг выясняется, что гомейская территория заходила более чем за 60 верст на восток от Сожа, где встречалась со стародубскими землями. (О переговорах 1537 г. см. ниже). Конкретной информации о гомейских границах из переговоров 1537 г. мы не узнаем, но сам факт того, что в некоторой части Гомейская волость возвращалась в своих пределах к периоду до 1500 г. дает основание использовать дополнительные источники, прежде всего, «Реестр ревизии господарской Гомейской волости» 1560 г. Кажется, восточная часть Гомейской волости (с левой стороны р. Сож) вернулась в состав ВКЛ практически без изменений. От нее отняли наслоения периода московского господства и «в чистом виде» передали ВКЛ.

Кроме того, южную границу Гомейской волости конца XV - первой трети XVI в. помогает определить уникаль(с. 52)ный источник - реестры границ черниговских, любечских и др., составление которых исследователи относят к разному времени между 1523-1527 гг.[115] Реестры детально выявляют пограничную зону в изучаемом регионе, причем захватывают не только межгосударственные границы (между ВКЛ и Великим княжеством Московским), но и внутренние границы московских уездов. Комплекс реестровых данных, по мнению О. Русиной, принадлежит к последним десятилетиям XV в. и, в связи с этим, составление большинства их них не преследовало целью фиксирование литовско-московской границы (тогда она еще была далеко), а скорее представляло собой опись утраченных в начале XV в. ВКЛ владений[116].

Вся совокупность реестров 1526 г. дает сведения только о южных рубежах Гомейской земли, причем, по обеим сторонам р. Сож. Заявленный в мглинском реестре рубеж, который «пришол из из Гомглия Ипуть река»[117] не касается непосредственно гомейской границы, как посчитала О. Русина[118], а просто констатирует факт того, что р. Ипуть впадает в р. Сож возле Гомья. Мглинская граница начиналась от Ипути, условно придя от самого Гомья. На самом деле Гомейская и Мглинская волости не имели общих границ, между ними лежали большие пространства Стародубского уезда.

(с. 53) Данные о южной гомейской границе содержатся в двух реестрах: черниговском и любечском.